ЮРИЙ БЕЛОЙВАН
персональный сайт
Я не стараюсь быть разносторонней, или, как говорят
неординарной личностью. Просто хочу быть счастливым.
Счастье для меня – это гармония творчества, учёбы, здоровья,
работы и Бога. Если это есть – есть гармония, а значит, и Счастье.
Гостевая книга

Дневник - 1

Последняя неделя года была совсем не московская. Такого декабря я не помню. Может, и было тепло, но чтобы +9, да еще проливные дожди… Даже стало обидно за природу, еще пару дней назад выпал хороший белый снег. Появилась надежда, что началась зима с морозами и снегом, и тут так глупо все разрешилось. Стало тепло, открылись хляби небесные, и полил плотно-серый осенний дождь. Грязь полезла из всех щелей в асфальте, с обочин и с проселочных дорог. Люди старательно потащили ее и распилили, развеяли в пыль своими машинами. Смешав при этом с запахом и вкусом выхлопных газов. Еще несколько дней на дорогах и дорожках, куда не дотянулись ядовитые реагенты, был скользкий, коварный ледок. На котором даже предназначенные для зимнего бега кроссовки скользили, не давая гарантии на устойчивую безопасность. И неустойчиво балансируя на своих полутора ногах, я медленно и аккуратно гулял вокруг нашего пруда. За одну ночь лед на нем покрылся водой грязной и пенистой, как будто бы уже целая зима собирала мусор и продукты всех видов распада для того, чтобы, растопив снег, весной показать глупым человекам то, как грубо и дико они загрязняют свой мир. Вот тут точно «сор из избы». И хотя мира другого не будет, в отличие от избы, которую можно поменять, продать или купить новую. Избы свои и машины люди берегут больше, чем свой общий мир. Возможно, узость мысли и недоступность ощутить себя частью огромного целого человечества мешает отдельным людям осознать масштабы и размеры бедствия, называемого цивилизацией.

Зима закончилась, не успев начаться, бездарно потеряв все белое, красивое и волшебное. То, чем еще недавно была зима в наших широтах. Хорошо, что теперь не надо сани с лета готовить. Глупо они бы смотрелись на сухом и грязном асфальте. Еще через день запахло весной и появилось чувство, что еще день-два – и полезут, раздуваясь и зеленея, почки, превращаясь в маленькие нежно-липкие и зеленые листочки. И, как в сказке о двенадцати месяцах, пойдут подснежники, а там и лето к вечеру.

Ощущение это было настолько сильным и реальным, словно ощущение быстро, как один день, пролетающих лет и самой жизни. Вот только, кажется, был август или май, и вдруг декабрь с ощущением того, что завтра уже весна, а в субботу лето. И еще один год пролетел, и мне уже полвека. А ведь еще вчера мама вела меня в школу с ужасным букетом гладиолусов, почти в мой рост высотой. Вела в ужасной, неудобной коричневой школьной форме. Для полной нелепости курточку которой подшивали накладным белым воротничком. Этот воротничок мама вечно потом не успевала подшивать и еще больше злилась на меня. Еще больше, оттого что злиться было за что. Учиться я не хотел и не любил, да еще вечно рваные на коленях форменные брюки и куртка, разорванная на локтях. Пуговицы, которых вечно не хватало, а главное, неясно было, где их брать для пополнения потерь. Ко всему противный портфель с пеналами, тетрадями и книгами. Противный потому, что надо было его нести в руке. Не ранец, не сумка с ремнем через плечо. Портфель, ручка которого быстро рвалась, и отец чинил, как мог починить кандидат наук, густо замотав ее изолентой. Синей, советской. Частицы клеящей массы этой ленты оставались с обеих ее сторон, отчего ручка из ярко-синей становилась коричнево-грязной и у руки появлялся запах резины и еще какой-то гадости. Мне еще повезло, и мои книги были новыми. Их никто не усовершенствовал росписями и не выдрал листов. Кто потом разбирался, что ты уже 3-й или 5-й хозяин этого букваря? Воспитательный рефлекс родителей и первой любимой учительницы был быстрее их мыслей. И уши или плечи, по ситуации, сегодняшнего несчастного первоклассника отвечали за действие парня, который сегодня уже пошел в 5-й класс.

Это все было 43 года назад, а мне кажется, что моя ладонь до сих пор чуть липкая и пахнет резиновой лентой. Которой в нашем детстве чинили все, хоть предназначена она была для электрических работ. Для изоляции контактов-окруток, потому и звали ее изолентой.

43 года, но если прямо сейчас оглянуться, то кажется, что прошел один день и завтра мне снова не на своем «Мерседесе» на работу, а пешком через старый колхозный сад, ставший парком отдыха, скакать через лужи в свою 46-ю школу.

Наверное, так устроен мозг, устроен правильно. Устроен для того, чтобы быстро попадать в искомые памятные места. Ведь даже в супербыстром 6-м айфоне приходится долго искать фотографию годовой давности. Во время этого поиска весь год пролетает перед глазами, и я думаю: «Надо же, все это случилось за один год». Но это гаджет, а в нем состоящие из точек, тире цифровые образы, которые мой мозг различает как фотографии.

А когда я вспоминаю, вернее достаю из кладовки своей памяти, образ первого похода в школу. Достаю не оттого, что сам хотел этого. Это особо серый цвет неба, в сочетании с дождем и запахом грязи на асфальте вызвал файл из моей памяти. Вызвал быстро, надежно, минуя 43-летние залежи иных, прочих воспоминаний. Они не имеют отношения ни к серому, ни к грязи. Вот их и не коснулись, не пролистали. Это хорошо, быстро, пока еще надежно. Но мне поэтому показалось, что было это вчера и жизнь моя пуста, да еще летит, как скорый поезд. И мне, не мозгу, стало обидно и страшно. Оттого что все так быстро. От обиды и страха не спасают ни дни, которые были как годы, ни месяцы, показавшиеся годами. Даже годы, которые были когда-то целыми вечностями, не спасают меня от страха, что жизнь моя летит, как стрела, пущенная не мной. Я боюсь, ведь не знаю, куда и когда попадет эта стрела. Такую цену я, взрослый и седой мужчина, плачу за способность увидеть себя семилетним мальчишкой, которого моя молодая и красивая мама ведет в школу первого сентября 1973 года. А сегодня заканчивается 2015 год и такую цену человек третьего тысячелетия платит за пользование своей мемори.

Память, для чего она? Я понимаю, что мемориал борцам за свободу Родины имеет в основе иноземное слово «мемор» – «память». Таким образом, эти враги уже здесь – они в самом мемориале, то есть памятнике герою, и жертва его, выходит, напрасна. Для чего я об этом подумал и о чем сейчас подумал герой, где-то отдающий жизнь за свободу и независимость? Не важно, от кого и от чего. Просто пришла мысль и осталась. Теперь я буду об этом думать. Возможно, страх от скоростного пролистывания страниц памяти вызвал эту мысль. А может, сочетание предметов и объектов на моем столе и скрип пера моей ручки. Что-то случилось, и герой ожил в моих мыслях. Ожил ли он по-настоящему, я не знаю.

Я не знаю, кто более живой, герой, о котором помнят, погибший 100 лет назад, или всеми забытый и покинутый, но еще живой ветеран чего-то. Возможно, тогда, когда он был молодым и здоровым, думал, что подвиг его не забудут во веки веков. И вот не повезло ему дожить до третьего тысячелетия, дожить и увидеть, как он забыт и никому не нужен. И ничего теперь не изменить, не вернуть, не исправить. Жизнь прошла. Он старше меня вдвое, или почти вдвое. Но, оглянувшись назад, он видит, как его, семилетнего мальчика, его красивая мама ведет в школу. Ему страшно и обидно оттого, что слишком быстро прошла его жизнь. Ему страшно, и он плачет.

 

Продолжение

Комментарии:

Оставить комментарий
вверх