ЮРИЙ БЕЛОЙВАН
персональный сайт
Я не стараюсь быть разносторонней, или, как говорят
неординарной личностью. Просто хочу быть счастливым.
Счастье для меня – это гармония творчества, учёбы, здоровья,
работы и Бога. Если это есть – есть гармония, а значит, и Счастье.
Гостевая книга

Купленное время

Купленное времяКогда утром выходил из дома, все было как обычно. Как обычно проспал и вышел из дома на два часа позже, чем собирался. Это продолжается последние года два. «Можно вызывать водителя на два часа позже, тем самым избавив себя от навязчивых видений: несчастный человек часами сидит в «подвале» и не знает, чем заняться. Но тогда выход может отложиться еще часа на два. А это значит, что на работе меня вообще не увидят. Поэтому пускай посидит, тем более что «подвал» — это подземная парковка, на которой многие не против жить постоянно»,— так себя уговаривал ежедневным уговором 43-летний бизнесмен Борис, покидая свои шикарные апартаменты в центре столицы.

Поход на работу — это была скорее метафора. Часовой заход в офис (который давно работал без его, Бориса, участия) работой назвать было сложно. Когда двадцать лет назад он приехал в столицу с полиэтиленовым пакетом «Мальборо» в руке и согласием на любую работу, то она, эта самая работа, виделась ему совсем иначе. За эти годы сменилось три президента в стране, да и сама страна давно перестала быть нищенкой, ожидающей подачек от МВФ.

Изменился и Борис: из поджарого, коротко остриженного юноши в кожаной куртке он превратился в очень состоятельного и солидного дядечку. Работа работала себя сама, а вернее, люди делали свое дело, и все его заботы сводились к одному — показать трудящимся, что ему не все равно, чем они занимаются в рабочее время. И самое главное, каков итог ежемесячных и годовых усилий. И они не были напрасны, эти усилия. Правда, денег могло быть и больше, но это все равно, что сказать их могло бы быть МНОГО! А денег много не бывает. И хотя их и не было много, появилась маленькая проблема. Не на что было потратить. Этапы покупок машин, недвижимости, земли и т.п. были благополучно пройдены, не говоря о тряпках, поездках и дорогих проститутках. Это все в далеком прошлом. Эволюция, одним словом. Покупки перестали приносить радость. Все было как всегда и как-то не так. И что с этим делать?

— Зажрался ты, Борька! — сказал ему один дружок по старым делам.
Может, и зажрался. Но когда зажрался, ничего не хочется вообще. А тут чего-то хочется, а чего? Так, рассуждая, доехал до офиса. Его фирма занимала два этажа в новом офисном центре на Пречистенке. Тут все было понятно. Он задал пару ненужных вопросов директорам, из которых те четко поняли: хозяин не спит! Но отвечали четко, конкретно, как-то даже не по-деловому, а по-военному. Был у Бориса грешок — любил он порядок и дисциплину.

Еще была у него черта всегда вникнуть и понять причины, все равно, удача то или поражение. Разбор полетов был полный. А вот людей, дважды наступающих на одни грабли, он не любил и старался от таких избавляться (в хорошем смысле этого слова). Вот и все секреты. На этих трех китах и построил он свое благосостояние. А вот благополучия — радости от процесса — в последнее время не наблюдалось. Но что делать — варианты с водкой и наркотиками, как панацеей от серых будней, не подходили. «Только чаек, дорогой товарищ!», — как говорил Ильич.
Кстати, он совсем забыл: было у него еще дельце: звонил парень из чайного клуба, сказал, привезли новые чаи из Китая. Надо было заехать. Многие его «друзья» (друзей настоящих как-то не было) имитировали 100-процентную занятость. А сами, сидя в кабинете, играли в покер с Интернетом. Борис же любил прогуляться или сходить попить чайку в этом самом клубе. Было еще не поздно. Клуб находился рядом со старой площадью в неприметном подвальчике без вывески. Какой-то непонятный ремонт, что-то среднее между китайской чайной церемонией, турфирмой и книжным магазином.

Таких странных мест в Москве становилось все меньше. В основном все было дорого и респектабельно. От этого все места становились как-то похожи и теряли лицо. Может, это оттого, что у них один владелец? Не важно.
Этот подвал был похож сам на себя. В нескольких комнатах разместились кабинеты для чаепитий и магазинчик чая. Пока собирали нужное, Борис уселся прямо на пол в одном из зальчиков, заказал чай. Здесь его заваривали особым образом, с кучей всяких примочек, фенек и ритуалов. Дома на это нет времени, а тут юноша со стрижкой панка был одним из лучших в Москве. Был мягкий полумрак, играла тихая приятная музыка, Борис наслаждался напитком. В шкафу стояли книги тускло, поблескивая попсовой позолотой на корешках. Он взял первую попавшуюся, но не успел открыть, как из книги выпала визитка — реклама. Теперь часто в подобную литературу что-нибудь вставляют всякие шарлатаны. Не понятно, как и где они это делают? Прятали прямо в типографии или у них в магазинах агенты?

На листке деловой газетной бумаги было написано: "Продажа времени".
Еще телефон и какой-то адрес в Интернете.
Купленное время Не вдумываясь в смысл, запихнул обратно в книгу, а книгу поставил назад на полку.

Понимание — нет, не понимание, а смысл бреда, написанного на этой листовке, дошел минут через десять. Продажа времени… Чего только не продавали и покупали в России-матушке в последнее время! За деньги продавали и покупали ВСЕ. Ну, или так могло показаться. А вот чтобы кто-то торговал временем? Такого еще не было.
Борис отыскал на полке книгу и вытащил визитку. Он не ошибся, продавали время. И адрес в Интернете был что-то вроде www. prodagavremeni. ru или com. С компьютером он не дружил, и покупать в сети время было полным бредом. Борис набрал номер, послышались длинные гудки, подождал с минуту. На той стороне трубку не сняли.
— Ну вот, продают время, а у самих нет времени по телефону ответить. Бред!

Он сунул визитку в карман пиджака, расплатился и вышел на улицу. Прошло недели две, он совсем забыл о продавцах времени. Да и о чем там было вспоминать? Но как-то вечером вернулся домой и увидел на столе визитку.
Продажа времени.

Не то чтобы испуг, удивление постигло его. Длилось оно, правда, не долго.
«Наверное, домработница сдавала вещи и выложила все из карманов».
Он повертел бумажку в руках и снова набрал номер. На этот раз трубку взяли сразу, еще до того, как прозвучал первый гудок.
— Алло,— сказал человек на другом конце провода. Сказал обычным ничем не примечательным голосом.
— Вы время подаете? — спросил Борис.
— Да,— так же без выражения ответил человек.
— И почем час? — с издевкой вырвалось у Бориса.
— Я понимаю вашу иронию,— сказал голос,— но по часам мы не торгуем. Пять лет минимум, но это лучше при встрече. Сами понимаете — такой товар…

«Товар» было единственным словом, прозвучавшим как-то сильно и значительно.
— Ну, и когда мы можем встретиться? — сказал Борис, уже предвкушая, как будет рассказывать этот анекдот знакомым.
— В любое удобное для вас время. И поверьте, вы не станете никому рассказывать этот анекдот.
— Да я и не думал…,— начал было Борис, но понял, что даже если это и дежурная фраза, оправдываться глупо. — Диктуйте адрес,— сухо сказал он.
Торговец временем располагался в обычной коммуналке в Арбатских переулках. На двери висело четыре звонка разных эпох и стилей.

«Бородин И. И. — 2 раза»,— прочитал Борис и дважды нажал на звонок. Дверь тут же открылась. На пороге стоял человек, он был такой же непримечательный, как и его голос. Единственное, что было в нем примечательно — это то, что на вид ему было лет сорок, как и Борису, но было ощущение, что говоришь с глубоким стариком. Взгляд, что ли. И еще он все время читал мысли. Только Борис хотел отрекомендоваться, как Иван Иванович, так звали человека, сказал:
— Проходите, Борис. Вы быстро приехали,— и, увидев, как Борис опешил, добавил: — Вы не пугайтесь. Вы звонили, я узнал голос.
— А я и не пугаюсь,— опять начал оправдываться Борис.
— Ну, вот и ладно. Зовите меня просто Иваном. Мы ведь, кажется, ровесники,— сказал Иван Иванович и улыбнулся такой улыбкой, что Борису захотелось уйти домой прямо сразу.

А Иван Иванович продолжал:
— Вы, конечно, можете и уйти, но тогда так и не узнаете, в чем прикол,— он сильно поморщился, как будто слово было ему неприятным,— а это, дорогой мой, не в вашем характере — отступать с полдороги.
—Я… — Борис хотел сказать, но только сделал шаг в темную прихожую и закрыл за собой дверь.
Он и Иван Иванович сидели в небольшой комнате, во все стены были шкафы до потолка. Они были не заставлены, они были забиты книгами, альбомами прочими печатными продуктами. На стенах не было фотографий, правда, шкафы стояли так плотно, что и повесить их было некуда.

— Я не люблю фотографироваться,— сказал Иван Иванович.
Борис уже начал привыкать к его высказываниям настолько, насколько к этому можно было привыкнуть.
— Я могу вообще не говорить, вы, Иван Иванович, и так все знаете,— сказал он и нервно улыбнулся.
— Иван. Мы же договорились, Боря. Или нет? На брудершафт мы не пили, да вы и не пьете, не чаем же нам? Так договорились? На самом деле я очень рад, вы, Боря, первый, кто откликнулся на мою рекламу,— он опять поморщился. — Да, Боря, не люблю я эти новые слова «реклама», «Интернет»,— и он опять поморщился. — Правда, пришлось ее в нем давать. Так что вы — первый.

У него был какой-то странный русский — как из прошлого века; казалось, если закрыть глаза, а потом открыть снова, за окном проедет извозчик или что-то в этом духе.
Купленное время — Я вижу, у вас много вопросов,— сказал Иван Иванович,— и я на все отвечу, но при одном условии. Вы, Борис, дадите честное слово, что никто не узнает о содержании нашей беседы. Или ничего не состоится! — он сказал последние три слова еще тверже, чем «товар». Борис даже вздрогнул от неожиданности. — Только ваше слово, вы — человек порядочный. Это редкость в ваше время,— сказал Иван Иванович и опять улыбнулся.

«А что я теряю? — подумал Борис,— скажу «нет», и ничего не произойдет, скажу «да», ничего не произойдет тоже, так что рассказывать будет не о чем в любом случае».
— Согласен! — сказал Борис.
— Не сочтите меня формалистом, но речь не идет о вашем согласии. Вы должны дать честное слово, что не станете сообщать никому об услышанном в этой комнате. Это может навредить мне, а может, и вам, сударь.
— Навредить? — не понял Борис,— мне?

— Ну, это только в том случае, если состоится купчая.
— Так вы, Иван, это все серьезно?
— Более чем! Итак, вы даете слово?
— Даю слово,— и Борис повторил обещание, требуемое Иваном Ивановичем.
— Ну, вот и хорошо. Приступим к делу. Для того, чтобы суть вопроса была понятной, начну по порядку. Речь пойдет не о времени как абстрактной величине, а о времени, которое можно прибавить к имеющемуся у вас в запасе: 50—100—200 лет — это вопрос технический. Главное, понимать, что это возможно. Вот, например, вам сейчас 43 года,— Иван Иванович достал с полки толстую книгу. Открыл страницу, уточнил день и месяц рождения. Посмотрел в глаза, подержал руку, оглядывая ладонь. И так просто выдал:
— Проживете вы, Боренька, до 72 лет. Неплохо для вашего времени,— он как-то ехидно произнес это «вашего», а Борис опешил от таких новостей и открыл уже рот.

— Знаю, Боренька, знаю, не сомневайтесь, даже на месяц не ошибусь. Так вот, к своим 72-м вы прибавляете, скажем, 100 лет и живите на здоровье 172 года. Поэтому я и сказал вам, что по часам не торгуем, нет, видите ли, смысла.
«Ага,— подумал Борис,— вот и живи 72-летним дедушкой 100 лет!»
Но Иван Иванович уже отвечал на его мысль-вопрос.

— Тут вы опять не правы. Возраст останется сегодняшний. Как вы думаете, сколько мне лет?
— Ну, вы сами сказали — сверстники, ответил Борис.
Иван Иванович весело рассмеялся. Он поднялся, достал с полки альбом, вынул старинную фотографию. Такую еще на толстом картоне, где в углу было вытеснено «Фотография Зильбельбранта, Москва 1890 г.». С пожелтевшей реликвии смотрел Иван Иванович. Отличался он лишь мундиром инженера или какого-то другого чиновника. Борис прикинул, получалась полная ерунда: выходило, Ивану Ивановичу ровно 115 + 43 года, итого 158 лет. Люди столько не живут, разводка какая-то. Тут Борис вспомнил, что в ресторане «Корчма» такие фотографии делают гостям на заказ за $10. Он так увлекся своими расчетами и разоблачениями, что вздрогнул от слов Иван Ивановича.

— Живут, Боренька! Еще как живут! И вы думаете, что 158-летний человек унизит себя подделкой фотографий в этой вашей «Корчме»? И что за лексикон — «разводка»,— Иван Иванович опять поморщился. — Безусловно, речь пойдет о деньгах. Деньгах не малых. Но что деньги по сравнению с возможностью узнать, что будет через сто лет?! Вы ведь задумывались, каков будет этот мир без вас, а? Что те, кому сегодня 10 лет, еще будут жить, а вас, милый мой, давно не будет? Тем более сами знаете, за деньги трудно купить что-либо стоящее, а это как раз тот счастливый случай!

Борис был ошарашен. Он на самом деле об этом часто задумывался. Но никому ни слова не говорил об этом. Мало того, как-то у него была мысль, что за все деньги планеты не купить ни одного дня после смерти. Не клинической, а когда полный пи… — он чуть не подумал это слово и как-то с опаской глянул на Иван Ивановича.
— Ну вот, другое дело, а то обмануть вас решили!

— Ну, и как это все происходит? — спросил Борис.
— Очень просто. Время вы покупаете у любого человека, готового вам его продать. Я фиксирую купчую, он получает деньги — и время ваше. Весь секрет в заверении сделки. Я составляю специальную бумагу вам и продавцу. Нужно лишь подписать. Для продавца это не более чем формальность. Люди склонны разбазаривать время. А при наличии пословицы «время — деньги»… Ну, не мне вас учить. За каждый оформленный год я возьму $10 000 — смешные деньги. 100 лет равны одному миллиону. А то давно живу, поиздержался. Ну, что-то придется заплатить продавцам, это на ваше усмотрение. Придется соблюдать технику безопасности.

— Это как? — спросил Борис.
Купленное время — Ну, например, человек продает вам 20 лет, а жить ему осталось пятнадцать. Мы не допустим, что бы у нас были жертвы. Возьмем десять, и пускай гуляет пять лет на полную катушку.
Борис хотел спросить.

— Да,— сказал Иван Иванович,— они на самом деле отдадут вам время. Если вас беспокоит этическая сторона, подумайте, сколько они тратят времени просто так, бесплатно.
Покупайте у 25-летних по 5 лет — и никаких проблем.
— Мне надо подумать,— сказал Борис,— это можно?
— Можно, конечно,— согласился Иван Иванович. — Суток хватит?
— Хватит,— ответил Борис.

Время на раздумье, какой бред! Все было понятно, вернее, ничего понятно не было. Иван, правда, объяснил ему, что смог, популярно. Было неясно, какая это бумага может дать кому-то право пользоваться чужой жизнью или хотя бы ее частью. Так вот, Иван объяснил, что это не просто бумага. Это что-то наподобие бумажек, которые пишут в церкви за здравие или еще чего. Дают деньги и ждут чуда.
— Это очень старый ритуал,— сказал Иван,— правда, за тысячелетие все перепутали и нужно не просто желать, а добровольно как бы отдать часть своей силы, здоровья или времени.

Там еще кучу всего объяснял. Было логично, что-то из сказанного Борис где-то слышал или читал. Но поверить в такое? И зачем кому-то отдавать силы и здоровье другому человеку? И еще сказал, что придется прожить все 100 лет. Слышите, придется, как будто кто-то торопился на тот свет. Придется в смысле, что умереть не получится, как бы он потом не хотел. Продать или отдать свое время он не сможет. И было непонятно, хорошо это или плохо. Навалилось, одним словом. И Борис, привыкший в последние годы к спокойной и размеренной жизни, не требующей принятия экстренных решений, был, мягко сказать, в затруднении. А если назвать вещи своими именами… Как бы поморщился Иван Иванович — Борис даже улыбнулся, представив эту картину. Нужно было посоветоваться хоть с кем-нибудь. А как, он дал слово? Но Борис давно понял, что единственная ценность, которой он владеет по-настоящему,— это его слово. Но совет был нужен. И он уже придумал, как и у кого его получить.

Валерик. Ему было 56 или больше, он не говорил, а Борис не интересовался. Валера, вернее, Валерий Владимирович, был крупным чиновником «Аэрофлота». Такой выкованный в СССР руководитель высшего звена. Как он ни старался, не мог он избавиться от пролетарского происхождения. Тут были и манеры, и внешность, и руки с пальцами толщиной в сардельку каждый. А он старался, бросил должность и ушел в коммерцию. Бросил жену с двумя детьми и жил с двадцатилетней девахой, которая тянула из него во всех смыслах. Благо детям было больше, чем девахе, но факт. Как ни странно, он чем-то нравился Борису, и они одно время были друзьями.

Но однажды Валерик «кинул» его на «бабки» — были общие дела. Ничего страшного, так многие делали, и не было там никакого криминала. Но дружба… И Борис задал вопрос Валерику прямо в лоб: мол, как же так? Валерик тогда даже не смутился, а рассудительным голосом партийного лидера объяснил: «Пойми, Боря, в первую очередь я бизнесмен, а уж во вторую твой друг. Понимаешь?». Борис понял и не обиделся. Да и на что?
Вот этому Валерику он и собирался позвонить: человек опытный, а уж крученый… Выберет самое нужное решение.
Набрал номер, только бы не отключился. Он это любит. «Жить нужно для себя,— говорит Валерик,— особенно после 50-ти».

Номер работал, послышались гудки.
— Здорово, Бориска,— нарочито мажорно грянуло в трубке. «Как на Первое мая»,— подумал Борис.
— Здравствуй, Валерик! Говорить можешь, не отвлекаю?
— Для старого друга я всегда свободен! — повеял Валерик той первомайской радостью.
— Тогда надо встретиться,— как-то не очень уверенно проговорил Борис.
Через час они сидели в кафе на Садовом. За последний год их открыли тысячи по всей Москве, а кофе, а тем более чай, заваривать не научились. Поговорить было можно, время было — не обед уже и еще не ужин, так что народу, кроме них, не было совсем.

— Что случилось? — спросил Валерик после того, как они сели за стол. Он сильно сдал за последний год. Было видно, что его не очень интересуют чужие проблемы.
— Да нет, все нормально,— успокоил Борис,— у меня вопрос скорее философский, чем практический.
— Давай, не томи,— Валерик как-то оживился.

— Вот ты, Валера,— опытный человек,— начал Борис,— жизнь повидал, многого добился, деньги заработал, и все у тебя хорошо.
Борис посмотрел в тусклые, усталые глаза бывшего друга. Тот посмотрел как-то настороженно, не понимая, к чему клонит товарищ.
Купленное время — Ты что, все про тот случай не забудешь? — начал злиться Валерий.
— Да нет, не о том я совсем. Ладно, спрошу прямо, только не обижайся. Валер, сколько ты отдал бы, чтобы прожить еще одну жизнь?

Глаза Валерика утратили усталую тусклость, он так глянул на Бориса, что тот чуть не подавился чаем.
— Сука ты, Борька! — почти прокричал Валерик. — Издеваешься, что ли, над старым человеком? Как придумал «еще жизнь»? Да я за двадцать, слышишь, двадцать лет нормальной здоровой жизни все бы отдал! Все, слышишь, козел, все! Мне 62, какая еще одна жизнь? Лет десять максимум, и то, какая это уже жизнь!
У него начиналась истерика. Казалось, он вот-вот заплачет. Сейчас ему стало все 70, на вид казалось, что у Валерика будет инсульт или что-то в этом роде. К счастью (если это слово подходит для такой ситуации), Валерик вскочил и, дико матерясь, выбежал из кафе.

Борис огляделся: из-за стойки за ним с интересом наблюдала девочка лет 19-ти.
«Она будет глубокой старухой, а мне будет 43 года»,— машинально подумал он.
Решение уже было принято. «Все отдал бы за 20 лет нормальной жизни»,— звучали слова Валерика. Борис знал, у Валерика 50 лимонов. «Все бы отдал…» Надо же! За 20 лет! Может, спросить Ивана Ивановича про Валерика? Вспомнил мать, она умерла четыре года назад.

«Эх, раньше бы,— пронеслось в голове,— значит, не судьба. И Валерику, значит, не судьба тоже»,— решил он как-то очень спокойно.
На следующий день в офисе у Бориса было мини совещание. Кроме него в кабинете за огромным столом сидел Олег Столыпенко. У него не было должности по роду службы, он выполнял личные поручения шефа, начиная от аренды чартера на Сейшелы и заканчивая кастингом в модельном агентстве (по подбору команды для той же поездки). А если без шуток, ему Борис доверял, как себе. Правда, подобного поручения в их отношениях еще не было.
— Слушай, Олег, ты «Мертвые души» читал? — начал Борис.

— Да, в школе еще. А что? — не удивился Олег.
— У меня к тебе немного странное поручение,— мялся Борис.
— Я, как пионер, всегда готов! — подбадривал Столыпенко.
— Ладно, все равно придется,— решился начать Борис,— нужны люди, которые могут продать время за деньги, ну, типа как в тюрьме за кого-то отсидеть, слышал?
— А причем тут «Мертвые души»? — улыбнулся Олег.

— Там Чичиков души покупал, а тут время. Вникаешь?
— Я-то вникаю, мне не ясна техническая сторона.
— Это не твои проблемы. Найди людей. Молодых, лет 25-ти, готовых отдать пять лет, скажем, за деньги. Сидеть нигде не придется. Это, скорее, виртуальная продажа, они должны быть согласны отдать мне пять лет своего гипотетического времени за 5 тысяч реальных долларов, о чем подписать бумагу, и быть свободными без каких-либо претензий в будущем. Я понятно излагаю?

— А сколько потребуется волонтеров? — уже деловито интересовался Олег и начал записывать.
— Человек двадцать, если по пять, и меньше, если будут готовы по десять лет. Но лучше по пять. Значит, двадцать человек.
— Значит девятнадцать,— сказал Олег.
— Не понял? Олег, что за шутки? — повысил голос Боря.

— Я не шучу: я работаю у вас более десяти лет и надеюсь, что и дальше верой и правдой, так сказать. Так что за 5 тысяч у. е. подписать такую бумагу — мой долг, да и деньги не помешают.
— Перестань! Я серьезно. Там 100 тысяч, получишь 10%, не жадничай.
— ОК, никаких проблем.
— Да, когда подберешь первых пять, сообщи. Нужно их показать моему партнеру. Он будет вести этот проект.
— Телефон, имя, отчество.
— Тебе не надо. Все через меня. Возникнут сложности, скажи. И желательно не афишировать это дело.
— Все понятно. Исполню в лучшем виде,— Олег встал и по-гусарски щелкнул каблуками.

Первая пятерка была готова через неделю с небольшим. Теперь их должен был посмотреть Иван Иванович. Всех пятерых пригласили в кадровую фирму, где был арендован зал для собеседования. Иван Иванович сказал, что Борису там быть не обязательно, но было как-то интересно. Иван Иванович не возражал, и Борис присутствовал.
Все пятеро были приблизительно от 23 до 26 лет. Олег подозрительно четко им все рассказал, не рассказав при этом ничего. Они знали то, что должны знать, и были согласны.

Иван Иванович осмотрел их, как в тот раз Бориса. Улыбнулся своей загадочной улыбкой и сказал, что все нормально. Заранее они условились, чтобы отбирать лишь «долгожителей», как их звал Иван Иванович. Его этот термин очень веселил. Борис понимал, и ему было как-то не по себе.

Купленное время — Да не волнуйтесь вы так, Боренька! Они не станут старше на пять лет у вас на глазах,— успокоил он.
Всем дали бумагу, где в старомодной манере было написано, что такой-то вышеозначенный гражданин передает за указанную плату пять лет своей жизни такому-то (т. е. Борису) и не будет иметь возражений, если покупатель использует это время по своему усмотрению. Дата, подписи сторон. Оплата. Все быстро, по-деловому.

Лишь один спросил:
— А зачем это вам? Деньги некуда девать?
— «Мертвые души» читал? — вопросом ответил Олег.
— Да,— ответил парень.
— Есть схема. Вам деньги, а нам бумага.
— Ну, ясно. Что-то крутите. Только кому нужно мое время? Я сам не знаю, куда его девать.
— Ну ладно,— сказал Олег,— всем спасибо! Берегите свое время, у вас его теперь на пять лет меньше,— пошутил он. Все засмеялись. И ушли.
— А у вас, Боренька, на 25 лет больше. Поздравляю,— сказал Иван Иванович, прощаясь.

Борис не чувствовал никакой прибавки. Это как деньги в Швейцарии — хоть миллион, хоть сто — по ощущению нет ничего. Так же ешь, спишь, дышишь.
Вторая пятерка была готова еще через неделю. В том же агентстве их осмотрел Иван Иванович и двоих забраковал. Это были два худых паренька, очень сонные какие-то. Они пытались так же сонно возмущаться. Но Иван Иванович сказал:
— Героин. Наркоманы. У вас, судари мои, нет 5-ти лет. Вот ты,— он показал на одного,— проживешь еще год максимум. А ты,— он указал на второго — ТРИ!
— А вам какая разница. Фонарь это все. Где подписать, давайте деньги! — бессильно прогундосил один из ребят.
— До свидания,— сказал Иван Иванович, и их проводили.

Олег получил втык за недогляд и опять предложил себя в качестве «донора времени». Он уже и термин сочинил, улыбнулся Борис. Кто-то дернул его за рукав, это Иван Иванович. Он показывал глазами: «нет». Да, понятно, Борис и сам отказал Олегу, но Иван Иванович — это ведь другое.
— Сколько? — только спросил он.
— Семь лет,— ответил Иван Иванович.
Борис уже открыл рот. Но Иван Иванович опередил его.

— Если сомневаетесь дружок, возьмите адресочки наркозависимых. Первый в августе следующего года. Второй ровно через три года. У нас сейчас сентябрь. Заодно и проверите. Нельзя так не доверять компаньону. Я же не этот вам Валерик, кажется?
— Да…,— Борис мычал как школьник.
— И согласитесь, 50— это больше, чем 1. Но я уважаю ваше решение. «Не судьба» — звучит убедительно и красиво,— Иван Иванович засмеялся.

Остальные так же подписали бумаги и получили деньги. Было странно видеть и знать: один радуется, продав пять лет жизни за пять тысяч долларов, а другой готов отдать пятьдесят миллионов за 20 лет. Да уж, знание — главная причина страданий душевных, а они во сто крат сильнее физических.
Конвейер заработал. Все шло гладко, как говорят, по нотам.

Был случай. Молодая женщина лет 27-ми сказала, что деньги ей не нужны и она отдает пять лет безвозмездно. Так и написала в купчей и денег не взяла. Иван Иванович посмотрел на нее уважительно. А Борис спросил:
— А зачем приходили тогда?
— Сначала хотела деньги взять, а потом стыдно стало. За что? Вот отказалась, а как людей подвести? Берите так.
Иван Иванович сказал, что все нормально и факт оплаты не является обязательным условием. «Донор» (термин прижился) может передать время безвозмездно, имеет полное право.

Когда дама удалилась, Иван Иванович сказал Борису:
— Святая простота. А ведь проживет теперь лет на двадцать дольше. Ибо не оскудеет рука дающего, не требующего возмездия за блага. Так что получит по заслугам, не сомневайтесь, Боренька, это все не бабкины сказки. Поверьте моему большому (он сделал акцент на слове большому) опыту.
Всего за месяц они оформили 20 доноров, выплатили 95 тысяч у. е.

Настала очередь Ивана Ивановича. Борис приехал в его коммуналку с коробкой из-под обуви. Там был ровно один миллион американских долларов.
«Почему,— думал он,— в кино деньги возят в чемоданчиках? И $1 000 000 ровно входит по размерам. В моей практике было все: пакеты, коробки, спортивные сумки, мешки, но ни разу чемоданчик?»
Иван Иванович не стал пересчитывать.

— Я вам, Борис, доверяю, как себе самому,— смеялся он. — Да и деньги для меня не главное. Приятно помочь хорошему человеку,— сказал он и ожидающе уставился на Бориса.
— Иван Иванович,— сказал Борис,— я…
— Да. Олег, ваш, Боренька, помощник, способный малый. Мне очень жаль. Но подумайте сами. Вы дали слово. А как буду выглядеть я, когда предложу ему купить лет 30 за 330 тыс. этих ваших долларов? Гром не грянет, мужик не перекрестится. Не поверит он, да еще над вами смеяться начнет. Он, в отличие от вас, не человек слова. В наше время это большая редкость. Но все равно жаль.

Купленное время — Извините, Иван, я и не подумал! — признался Борис.
— Поживете с мое — и не до такого додумаетесь,— улыбнулся Иван Иванович. — А теперь прощайте, дело мы сделали. Пора и честь знать.
Они пожали друг другу руки. Борис пристально посмотрел в глаза компаньону.
Иван Иванович прищурился в улыбки.

— Вот все не верите. Людям верить нужно, даже если обманут,— он засмеялся.
Борису было не по себе: а вдруг?! Он старался не думать о деньгах.
— Я бы на вашем месте, дружок, тоже сомневался бы. Но ничего, поживете, увидите. А поживете вы теперь долго. Дай Бог, чтобы счастливо.

Борис шел по улице. Холодный осенний дождь разогнал прохожих по домам. На улице никого не было. В руках он держал папку с двадцатью купчими на сто лет. Он шел и думал, правда это или нет. Ведь даже если первый наркоман и умрет в августе, это может быть просто совпадением, да и за 1 000 000 таких можно сотню грохнуть.
Иван Иванович говорил, что умереть не выйдет, как ни старайся. Но такая проверка была уж очень рискованной. Ведь если «кинуть» на «лимон» — это одно дело, а если умереть все-таки выйдет — это уже другая история.
Он прислушался к себе. Ничто не говорило о таящемся внутри столетнем потенциале.

Но ждать десять лет, чтобы понять, что все это ерунда — труд невыносимый и жестокий.
Так думая, он дошел до дома, зашел в квартиру и, не включая света, сел за письменный стол.
В левом нижнем ящике, на дне, под бумагами, лежал подаренный на 35-летие «Вальтер» 9-го калибра.

«А что, если попробовать,— промелькнула идиотская мысль. — Людям верить нужно, даже если обманут»,— повторил он слова Ивана Ивановича и вытащил «Вальтер». Просто захотелось его подержать в руке. Тяжелый металлический корпус пистолета приятно давил на ладонь, не было ни страха, ни сомнения. Он почесал пистолетом правый висок. Снял с предохранителя и передернул затвор. Патрон со знакомым звуком плотно вошел в патронник.

«Если развели, значит, так и надо» — решил Борис. Уверенно поднес пистолет к виску и нажал на курок. Выстрела он не услышал. Просто на полу темной комнаты как-то резко стало совсем темно и тихо. Он провалился и утонул в этой темной тишине.
***
— Вот такая история,— хирург закрыл папку с историей болезни.
— Можно сказать, чудо,— ответил его коллега-психиатр.
— Именно чудо. Пулевое ранение в голову в правую височную область навылет. Выходное отверстие точно симметрично с левой стороны.

«Скорую» соседи вызвали. Врач пульс не нащупал, констатировали смерть, выписал справку, все честь по чести. Вызвал машину из морга. Ну, тело, вернее больного, погрузили, отвезли в морг. Хорошо не вскрыли.
— Да, история,— сказал психиатр.
— Вот именно что история. Он вдруг — ну, больной — сам ни с того ни с чего сел на кушетке. Огляделся по сторонам и спрашивает у врача с санитаром: «Где я?». Те врассыпную. Не каждый день мертвые воскресают,— оба засмеялись.
— Ну, а дальше-то что? — не переставая смеяться, спросил психиатр.

— Осмотрели. Рентген. Томограмма по полной программе. Пуля не задела НИ-ЧЕ-ГО. Очень странно. Был случай, в лоб попала и прошла между полушариями. А тут из виска в висок. Не понимаю…
— Да. Есть много, друг Горацио, такого, что не понятно нашим мудрецам,— все еще улыбался психиатр. — От меня-то что нужно.
— Получается, все у него в порядке. За две недели раны затянулись, почти нет следов. Как на собаке. Только странный он какой-то. Я ему говорю: «В рубахе вы родились, сто лет жить будете». А он серьезно так, уверенно отвечает: «Нет, сто тридцать». Я даже поверил. Вообще, надо выписывать. Только пообщался ты бы с ним, а то вдруг второй раз не повезет так.

— Какие проблемы. Разберемся,— уже серьезно ответил психиатр. — Хотя таких гарантий я тебе дать не могу.
На следующий день он осмотрел больного. Правда, о болезни напоминали лишь две небольшие, размером с копейку, ссадины на обоих висках.

«Странно,— подумал психиатр (он в институте изучал судебную медицину и видел на схемах и фотографиях, что выходное отверстие всегда больше входного), да чего там — все странно».
Правда, в остальном он не нашел в пациенте ничего странного. А на вопрос о 130 годах тот засмеялся как-то загадочно и сказал, что пошутил неудачно. Если бы не диагноз хирурга, невозможно поверить, что три недели назад этого человека приняли за мертвого и отвезли в морг.

Пациента выписали, порекомендовав пройти обследование в институте мозга, так вернее будет. А то мало ли что. Больной благодарил за заботу, но сказал, что это вряд ли теперь понадобится. А вечером того же дня хирург и психиатр сидели в кабинете. Они курили и пили коньяк:
Купленное время — Вот так,— сказал хирург,— работаешь двадцать лет и думаешь, все знаешь. А сколько раз говорил родственникам, верьте, надейтесь и т. п. А сам думал — какое верьте, все ясно. А вот не ясно.

— Ты в церковь сходи,— серьезно сказал психиатр,— свечку поставь. Когда он,— психиатр показал пальцем вверх,— чудеса являет, это не просто так! Я завтра тоже схожу.
— Наверное, ты прав,— ответил хирург,— когда наука бессильна объяснить явления, остается свечка.
***
Спустя несколько дней после выписки Бориса из больницы, Иван Иванович шел по гулкому коридору старомодного, советской постройки здания. Такие помещения раньше занимали всякие НИИ, министерства или что-то в этом роде.
«Полный совок,— подумал Иван Иванович и поморщился, как обычно. — Пятьдесят миллионов у человека, а офис снял за 50 копеек — полный жлоб. Зачем ему деньги, не понятно. Но то, что он сто долларов не отдаст за год жизни, это точно».

Так рассуждая, он подошел к массивной дубовой двери метров четырех в высоту. На двери не было никакой таблички, но Иван Иванович точно знал, что не ошибся.
Он нажал на кнопку. Голос из динамика спросил:
— Вы кто и к кому?
— Сметанник. К Валерию Владимировичу, у меня назначено.
После нескольких секунд молчания замок щелкнул и голос сказал:
— Входите.

Иван Иванович вошел в огромную приемную. Бесспорно, был полный «совок». Не хватало только переходящего красного знамени и бюста Ленина. Секретарша, дама из прошлого, молча указала на стул. Он сел. Мебель и вся обстановка была тех времен. О XXI веке напоминал только компьютер. Валерик всем говорил, что это ностальгия по старым временам, но это была просто жадность.

У секретарши зазвонил телефон, она молча выслушала и указала рукой на дверь с табличкой «Быстров В. В.».
Иван Иванович вошел в кабинет. В полутемном кабинете — окна были плотно зашторены, горела лишь лампа на столе — его встретил Валерик. Тот самый, у которого Борис хотел спросить совета.
— Проходи, Ваня, садись,— сказал Валерик.

— Здравствуйте Валерий Владимирович,— поздоровался Иван Иванович. Валерик ничего не ответил, лишь оглядел гостя недобрым взглядом.
Они познакомились лет пять назад, когда Валерик ездил в отпуск. Как это бывает с незнакомыми людьми, выпили и разговорились. Познакомились. Валера точно не помнил, как зашел этот разговор, только его новый друг сообщил по секрету, что может организовать любой розыгрыш и заставить поверить «жертву» этого представления во что угодно. Тогда Валера не обратил на это внимания, они просто еще виделись несколько раз в Москве, пока однажды Валера не спросил Ивана Ивановича, может ли он делать дела посерьезней, чем просто шутить. Так это все начиналось. И вот что из этого вышло. Эти мысли вихрем пронеслись в голове.

— Ты зачем сюда приперся? — громко сказал Валера. — Я же сказал тебе, ничего не вышло, и забудь о наших делах. Так ты нет, приходишь прямо ко мне на работу. Тебя увидеть могут. Ты что, полностью тупой?
— Валерий Владимирович, спокойно,— как бы не услышав тон собеседника, сказал Иван,— как-то раньше не было случая сказать вам, но я очень (он сделал ударение на слово очень) не люблю, когда мне грубят. У нас с вами была договоренность. Я выполнил условия, и вы должны расплатиться.

— Что, расплатиться? Ты мне что обещал, клоун? Ты сказал, что он застрелится, а он живой! — почти шепотом сказал Валерик. Он знал точно, что его кабинет не прослушивается, но он всю жизнь боялся, и видно, это навсегда.
— Я еще раз прошу вас, Валерий Владимирович, быть более избирательным в выражениях. А что касается нашего дела, так подшефный застрелился. Вы знаете. А что касаемо до того, что он остался жить, так на все воля Божья. В общем, давайте деньги.

— Вот тебе деньги! — Валерик свернул прежирную фигу из пальцев-сарделек. — Понял меня? Ты получил с него лимон и радуйся. А больше… — и он опять потряс фигой под носом у Ивана Ивановича.
— Эти деньги я заработал, и они мои. Вам до них нет никакого дела. А вот ваших пятьсот тысяч я что-то не вижу,— не уступал Иван Иванович.
— Заработал? Твои? Я с этим еще не решил. Может, тебе придется неустойку уплатить. А пока пошел вон отсюда — или охрану позвать?

— Дело ваше, Валерий Владимирович, я уйду. Но хочу сказать, что вы поступаете нечестно. И не стоит вам пугать меня, когда вы сами всего боитесь. А привычка грубить малознакомым людям не доведет до добра.
— Что? Честно заработал? — заорал Валерик,— Да ты, я вижу, совсем о…л! Считаю до трех. Раз, два…
Купленное время — Прощайте, Валерий Владимирович, пускай это останется на вашей совести,— Иван Иванович вышел за дверь.
«Может, и не стоило так наезжать на этого клоуна,— думал Валерик,— он ведь и вправду круто все устроил. Все как по нотам. И бывает же такое, Борька этот остался жив! Это даже не один случай из миллиона. Так вообще не бывает. Но не платить же 500 тыс. у. е.? Глупо. Да он и сам понимает. Вон как быстро ушел. А зачем приходил тогда?» Валерик опять испугался и стал думать, не сказал ли он чего лишнего. Но постепенно он успокоился. Он решил, что чем быстрее он забудет о случившемся, об этом Иване и всем остальном, тем лучше для него.

Иван Иванович, выйдя из здания, перешел улицу, прошел через сквер и не спеша пошел к остановке метро. Если бы кто-нибудь наблюдал за ним, ему показалось бы, что человек гулял по улице, потом вспомнил, что забыл о чем-то, из-за этого пошел обратно, но вспомнил и, срезав угол, вернулся на прежний маршрут. Иван Иванович, убедившись, что за ним никто не следит, поймал такси и, доехав до Павелецкого вокзала, сел в электричку.

Проехав две остановки, он вышел, погулял по полустанку. Зашел в кафе. Ничего подозрительного.
«Ну, надо же,— думал Иван Иванович,— как испугал его этот коммунистический жлоб. Видно, думает, что он до сих пор живет при социализме и главней его — только ГЕНСЕК. Ругался. А вот с деньгами нехорошо вышло. Могут и правда быть проблемы. Не стоит позволять этому хаму так себя вести».

Иван Иванович зашел в почтовое отделение на вокзале, купил конверт. Там же на листке бумаги он написал «Быстров Валерий Владимирович», телефон, адрес и все прочее. Он знал о Валерике все. Заклеил в конверт.
Потом он сел в старые «Жигули», запаркованные у станции, и поехал в Москву.
«Не пристало миллионеру ездить на такой развалине»,— подумал он и улыбнулся.

В Москве он заехал в банк и взял в своей ячейке десять тысяч долларов.
«Можно и не торопиться,— думал он. — Может, подождать, может, он просто болтал и ничего делать не станет? А вдруг нет? Не такие это большие деньги, чтобы спать спокойно».

Деньги и письмо он положил в пакет. Он заехал в старый двор. Таких дворов остается в Москве все меньше. Город (вернее, его центр) быстро перестраивается. Иван Иванович спустился в подвал одного из домов. Открыл старый распределительный щит, там еще было глубокое отверстие от кабеля. В это отверстие он запихнул пакет с деньгами. Выйдя на улицу, он отъехал несколько кварталов и позвонил по телефону.

— Привет. Это я. Есть работа. Все как обычно. Вторую половину после выполнения. Не затягивай. Лучше сегодня, я все написал. Да, если сможешь, передай ему, И. И. кланяться велел. Ну, все, удачи,— и он отключился. Он выключил телефон и положил его в бардачок «Жигулей».
Доехал до дома и, выпив чая, лег спать. Он всегда хорошо спал. Просто всегда столько, сколько хотелось.
Уже засыпая, он подумал: «Как же все-таки так вышло с этим Борисом?» Но думать об этом деле не хотелось, и он уснул спокойно, как всегда.
***

Несколько дней хирург собирался сходить в церковь. Он не то что бы совсем там не бывал, просто делал это не часто. И хотя от дома до ближайшего храма было минут пять пешком, сразу не вышло. Как всегда, навалились какие-то дела-делишки и просто лень. Было много работы. Осень такая пора у хирургов — прибавляется работы. И только через пару недель вспомнил, заставил себя и пошел.

Семен Васильевич — так звали хирурга — жил в центре Москвы, между Солянкой и Маросейкой. Жил там недавно. Лишь став профессором и вырастив детей, он с женой наконец смог позволить себе приличную квартиру в центре. Дом не новый, но это не главное. В подъезде всего шесть соседей на 4-х этажах. Еще пару лет делали ремонт и вот въехали, наконец.
Семен Васильевич вышел из дома и пошел вниз к Солянке, к ближайшему собору. Он все вспоминал этот случай и никак иначе, кроме как чудом, назвать его не получалось.

Войдя внутрь собора, он купил свечи и пошел к иконе Николая Чудотворца. Свечку то он поставил и тут понял, что не помнит ни одной молитвы. Так молча и стоял у иконы и думал о своем.
— Чуда просите? — прозвучал рядом очень приятный мужской голос.

Это было так неожиданно, но профессор даже не вздрогнул, такой приятный тембр был у говорившего.
Он оглянулся. Сзади него стоял парень или мужчина лет 28-ми без каких-либо примет. Серые брюки, ветровка, свитер. Внимание приковывали его глаза, голубые и детские, широко открытые. Он как бы удивлялся. И этот приятный голос. Выговор был не московский, но не из-за акцента, а, наоборот, от его полного отсутствия. Так раньше говорили дикторы в программе «Время».

Купленное время — Чуда просите?
— Да нет, видел как-то на днях,— с улыбкой сказал Семен Васильевич.
— А они бывают в наше время, чудеса? — спросил незнакомец. Он сказал это таким тоном, что профессор захотел рассказать ему все. Но, взглянув в эти глаза, он понял, что не сможет говорить с этим парнем о человеке, прострелившем себе череп, столько наивности и чистоты было в этих глазах и голосе.
Они вышли на улицу.

— Евгений,— представился молодой человек: — Можно просто Женя,— и засмеялся. — Родители хотели девочку, вот у меня женское имя.
— Семен Васильевич,— отрекомендовался профессор и тоже улыбнулся в ответ. Ему захотелось поговорить, как это бывает с незнакомым человеком. Вернее, так бывало раньше, а в последнее время с незнакомыми людьми все старались не разговаривать.

Женя рассказал о себе, что он не москвич, приехал пять лет назад. Снимает квартиру и занимается недвижимостью, что дело это хорошее и, если все будет хорошо, то через пару лет он купит квартиру и заберет родителей к себе. Они уже старые, на пенсии, и ему неспокойно. А в их городе нет работы.
Профессор шел и думал: «А вот говорят еще, что у нас плохая молодежь». Его дети были не такими, они ждали помощи от него. А что может в нашей стране врач? А вот этот парень работает в чужом городе, снимает квартиру, живет непросто и помогает отцу и матери.

На пути появилось кафе.
— Давайте зайдем, чаю выпьем,— пригласил Евгений.
Они зашли.
— Может, пива? — спросил профессор.
— Я не пью,— сказал Евгений и даже покраснел немного. — И не курю,— опять сказал он и покраснел по-настоящему.
— Это очень хорошо,— сказал Семен Васильевич, и ему стало неудобно, что он вроде как утешает.
Они разговорились. Женя был замечательным слушателем, и Семен Васильевич рассказывал ему о работе, новой квартире и своей семье.
— Счастливый вы человек,— как-то очень серьезно сказал Женя,— у вас работа — людей спасать. Вы сами, наверное, чудеса делаете?

Час пролетел незаметно.
Жене позвонили по телефону:
— Да, я. Хорошо. Сделаю,— с улыбкой сказал он. — Как? Хорошо, передам обязательно. Не волнуйтесь. — И повесил трубку.
— Родители? — осторожно спросил профессор.
— Друг,— ответил Женя и засмеялся своим замечательным смехом.

Они обменялись телефонами и договорились как-нибудь созвониться.
Когда прощались, Женя сказал:
— Вы не волнуйтесь, у меня невеста, так что я не из этих,— и он опять покраснел.
— Да я и не думаю ничего такого,— Семен Васильевич и правда, ни о чем таком не подумал.
Он еще долго удивлялся, как может быть у человека такой открытый и ясный взгляд.

Вечером того же дня Валерик ехал домой. Из экономии он не купил квартиру в центре. Правда, Крылатское очень неплохой район, хотя добраться в этот неплохой район после работы была целая история.
Поэтому он сходил в бассейн. Как же он страдал каждый раз, когда нужно было заниматься физкультурой!
Потом попил пивка. Улицы начинали пустеть, можно было и в Крылатское.

— Домой,— сказал он водителю, садясь в машину. Всю дорогу он думал о том, как они с И. И. строили план, как полгода он собирал информацию о Борисе. Тот, в общем, ничего не скрывал, но были моменты. Он подарил ему «Вальтер» на день рождения — это была часть плана. И. И. даже сказал ему, что Борис будет просить у него совета, и они репетировали сцену в кафе.

«Все как по нотам. Не такой он клоун, этот Ваня. Но что сделано, то сделано».
И вот все было готово. Так просто получить бизнес товарища всего за пятьсот тыс. у. е. — и такой облом! Он думал, что сложности возникнут с оформлением или еще что-то в этом роде. А тут такое…
Олег, этот его помощник, продал хозяина за копейки. Все было так гладко и так закончилось!
«Да. Бывают в жизни огорчения»,— думал Валерик. Он не заметил, как доехали до дома.

— Завтра в 9.00,— сказал водителю и вошел в подъезд. Поздоровался с консьержкой и поднялся на лифте на свой этаж. Когда вышел из лифта и подошел к двери, сзади кто-то сказал:
— Здравствуйте, Валерий Владимирович,— голос был такой приятный, что Валерик даже не вздрогнул от неожиданности. Он обернулся.
— Здравствуйте.
В глаза ему смотрели два самых голубых и ясных глаза, которые он только видел в своей жизни.
— Иван Иванович кланяться велел,— сказал приятный голос.

Первая пуля попала Валерику в левый глаз, он ничего не услышал и не почувствовал. Вторая была не нужна, но была и вторая пуля. Женя наклонился над Валериком, потрогал шею, пульса не было. Он улыбнулся своей детской улыбкой, как пионер, закончивший сбор металлолома.
Купленное время — Хороший дом, вот бы квартиру в таком купить.
***
По бескрайней выжженной и высушенной солнцем пустыне шел человек. Ничего не было вокруг, лишь огромное, от горизонта до горизонта, пространство без малейших признаков жизни. Было удивительно, откуда взялся этот единственный живой. Удивляться, правда, было некому — больше никого не было не только в этой пустыне, просто людей не было вообще. Во всяком случае, Борис не видел никого уже лет десять.

То, что случилось лет пятнадцать назад (он не помнил, сколько точно прошло времени), освободило землю от самых опасных ее обитателей, но, как бывает обычно, из-за человека пострадало все живое. Борис точно не знал, что именно произошло, не было ни войны, ни катастрофы в общепринятом понимании этого слова, т. е. взрыва или столкновения с другой планетой. Кто-то что-то не рассчитал, какие-то новые технологии. Они умудрились оставить землю без воды. Не было ни морской, ни пресной — никакой. Удивительно, что в небе не было ни единого облачка. Куда делась вода, было не понятно, но без воды погибла любая жизнь. И он остался один. Да, когда он покупал свои 100 лет, не о такой жизни он мечтал! Он мог не есть, не пить — от этого ничего не менялось. Он выглядел, как и в тот день, когда они с Иваном Ивановичем заключили сделку.

Сначала было даже интересно. Можно было пешком сходить по бывшему океанскому дну. Борис проходил по местам, где не ступала нога человека. Потом эти глубины перестали отличаться от обычных гор и ущелий. Надоело. Ужас состоял в том, что не с кем было поговорить.

Первое время он надеялся встретить Ивана Ивановича, но проходили годы, а он не встречал ни единого существа.
«Может, это и есть мой личный ад?» — думал Борис. В такие дни он пытался вспомнить, чем он так провинился и перед кем. Ничего не приходило на ум. «Наверное, отнимать чужие жизни, пускай даже их небольшую часть,— грех,— опять думал он,— а тем более присваивать. Но не могли же для того, чтобы наказать меня, уничтожить целую планету! А может, это не Земля, а какое-то другое место?» Но нет, он помнил и видел, все проходило на его глазах. Факт оставался фактом. Он остался один и будет здесь еще лет 80—90, он точно не помнил. Сейчас жалел, так как теперь он не знал, сколько ему еще мучиться.

Правда, физических страданий (холод, жара или голод) он не ощущал. Не было и боли. А вот страдания душевные — другое дело.
«Надо же, душевные страдания,— улыбнулся Борис,— может, у меня и нет никакой души».
Он вспомнил, как до того, когда все случилось, одна его знакомая сказала:
— Ты как будто с дьяволом договор заключил. В шестьдесят три выглядишь лу чше, чем сорокалетний.
Борис тогда и вправду стал выглядеть лучше. Он мог спокойно не есть месяц или два. Теперь оказалось, что и двадцать лет тоже. Перестал болеть. Из жизни ушли пустые страхи и переживания. Веселая улыбка не покидала его лица. Та знакомая была его сверстницей, и ей было 60. Как же она ему завидовала, как мечтала! Мол, что и как. Он придумал историю о Северном озере у монастыря.

— Если там искупаться,— говорил Борис,— молодеешь на десять лет. Только нужно верить.
Она даже ездила, не помогло. Была у него история, что, возможно, пуля задела что-то и теперь он не будет меняться. Только пробовать не советовал. В 65 она попробовала — не получилось. Всего два года не дожила до этой великой засухи.

Так, думая, он шел километр за километром. В этом движении не было смысла, но хоть какое-то занятие.
Он дошел до какой-то возвышенности. Здесь была пещера или просто глубокая горизонтальная яма.
Борис остановился перед ней и заглянул внутрь. Ему показалось, что там, в глубине, прохладней. Он решил дождаться ночи в этом убежище. Вошел внутрь. Ход сначала шел почти горизонтально. Потом начался спуск вглубь. Он прошел метров триста, а может, пятьсот. Проход начал сужаться, и Борис, подняв руку, ощупал потолок пещеры. По потолку проходили то ли веревки, то ли провод, то ли засохшие корни какого-то растения. Он схватился рукой посильнее и дернул корень толщиной в два пальца вниз. Зачем он это делал? Может, хотел посмотреть поближе. Корень не поддавался и Борис, ухватившись двумя руками, повис на нем всем телом. На голову посыпалась земля. Сначала чуть-чуть, а потом все больше. Но он тянул, не разжимая рук.

«Зачем?» — подумал он. И вдруг свод пещеры обвалился и тонны, десятки тонн земли осели и сдавили его тело со всех сторон, стало темно и так тесно, что он не мог пошевелить ни одним пальцем. Сначала он даже не испугался. Но когда понял, что никогда не сможет выбраться из этой ловушки,— испугался. А когда представил, что так ему придется провести оставшиеся 80 лет, ужас охватил его. Он хотел закричать, но земля была и во рту. Он не смог даже мычать. В бессильном бешенстве он напряг все свои силы и…

Борис проснулся и сел на кровати.
«Надо же! Приснится же такое!» — машинально сказал он. Машинально, потому что сон не очень напугал его. Что-то подобное снилось ему в среднем два раза в неделю, когда больше, когда меньше.
За семь лет, прошедшие после выписки из больницы, он успел привыкнуть. Врач тогда сказал ему, что могут быть головные боли или галлюцинации. Боли не было, были эти сны.

«Наверное, я о чем-то таком думаю, вот и снятся вторые серии»,— в который раз решил он, встал и пошел в ванную. Посмотрел в зеркало: совсем не изменился, даже помолодел — и улыбнулся сам себе.
Как обычно, в снах многое было правдой. Он на самом деле мог не есть неделями. Перестал болеть. Порезы заживали за считанные часы, при этом не оставляя шрамов. Пропал шрам от аппендицита, который ему удалили еще в детстве. Жизнь была прекрасна и удивительна.

Купленное время Он начал замечать, что у него появляется способность видеть, о чем думают другие: «Как у Ивана Ивановича»,— подумал он.
Хорошо это или плохо, Борис не знал. Пока это ему нравилось.

Начиналось все не так гладко. Тот выстрел семь лет назад… Он не верил, томился «а вдруг все обман?». Тогда же кто-то застрелил Валерика. Кому он мешал? Убийцу так и не нашли, не было даже подозреваемых.
Борис мог получить долю Валерика, но не захотел. Было какое-то чувство, что неправильно так делать. Он отдал тогда все семье Валерика. Кое-что перешло и его «новой». Она, правда, не особо печалилась, а жена очень сильно переживала. Вот оно — подрастающее поколение. Когда «новой» в дверь позвонили и сказали, что ее муж убит, она не плакала, а лишь потребовала у милиции, чтобы не вызывали «Дорожный патруль»: «А то покажут по ТВ, все решат, что несчастье приношу!». Кто эти «все» и что она приносит, выяснять никто не стал. Семья благодарила за «долю» и деньги. А сын Валерика подошел тогда к Борису и сказал:
— Спасибо вам! Вы очень порядочный человек. А вот он бы так не сделал! — добавил он грустно.
— Твой папа был тоже очень порядочным, и он поступил бы так же! — твердо сказал Борис.
— Вы не знаете? Ну да ладно,— сказал сын и грустно вздохнул.

Борис не очень-то верил, что Валерик сделал бы то же. Но как сказать это парню, который потерял отца и только начинает жить? О покойниках или хорошо или ни как.
Он еще подумал, что если бы он уговорил Ивана Ивановича, то Валерик был бы жив, и все было бы нормально. Он тогда разозлился на себя, на свою нерешительность. «Не судьба», вспомнил он. Вот она, его судьба, подумал тогда.
***
Борис умылся и позавтракал. Нужно было решать, чем заняться. Хоть он и был теперь уверен, что проживет еще сто лет, ему не хотелось убивать время. Почему люди не ценят время? Ну как можно днями просиживать у ТВ и смотреть весь этот бред, что там показывают? Иногда он думал, как там те ребята, что продали ему время, что бы они сказали, если бы узнали, что он реально отнял у них годы жизни.

«Стоп. Стоп. Вот от этих мыслей у меня эти сны. Прав был Иван Иванович, они его бесплатно разбазаривают налево и направо».
И хотя было очень интересно, он не стал никого искать, не стал узнавать, что случилось с наркоманами. В конце концов, какое ему дело? Они сами так решили.

Зазвонил телефон. «Странно, домашний. Кто бы это?» Он очень не многим давал этот номер.
— Здравствуйте, Боря,— послышался в трубке заплаканный женский голос,— это Надежда Васильевна, мать Олега,— и заплакала.
— Мать Олега? — не понял Борис.
— Олега Столыпенко, вашего бывшего сотрудника.
— Что у вас случилось, как Олег? — спросил Борис.
— Олег умер,— сказала женщина и зарыдала в голос.
— Олег? — Борис вспомнил своего помощника. Олег после убийства Валерика как-то напрягся весь, испугался, ходил все оглядывался, а потом уволился и уехал, не сказал куда. Слухи были разные: кто говорил, за границу, кто говорил, на север.

«Семь лет осталось»,— вспомнил Борис приговор Ивана. Он еще надеялся, что, может, ошибка — молодой парень вроде. Наверное, для того, чтобы надеяться, о наркоманах не узнавал. Пускай живут на здоровье.
— Как это произошло? Надежда Васильевна, вы слышите?
— Рак, Боря. Как называют, быстрый, что ли? За месяц сгорел. Завтра похороны. Приходите,— сказала она и повесила трубку.

«Вот еще! Значит, все правда,— думал Борис,— как же и кто это все решает — кому год, кому семь, кому сто? И откуда и как об этом узнал Иван? Вот, связался. Непонятно, хорошо это или плохо. Наверное, в жизни бесполезно пытаться оценивать и понимать что-либо с точки зрения этих критериев. Кто знает, что же на самом деле хорошо, а что плохо, и является ли истиной то, что об этом думаю я?»
— Поживем — увидим,— сказал Борис,— жить я теперь буду долго.
«Дай Бог, чтобы счастливо»,— вспомнились, как будто выплыли откуда-то из темноты, слова Ивана.

Комментарии:

Оставить комментарий
вверх