История о Хамам (турецкая баня) и подрывной деятельности резидента Роксоланы Лисовской в гареме Сулеймана Великолепного.

При посещении Стамбула советуют сделать многое. Но в самом начале этого списка, посещение турецкой бани. Хамам. Они знакомы мне в основном по небольшой комнатке с густым тяжелым паром, которая есть в каждом приличном спортзале. Так что встречаю я эту рекомендацию без особого энтузиазма. Да еще печет +30 и влажно.

Я не большой любитель и русской бани. И отношусь я к ней скорее как испытание тела, духа и характера. Тела ожогом и контрастной водой. Духа –способностью заставить себя терпеть все это. А характера -это спокойно выдерживать разных спецов, без конца кидающих в топку воду. Брызги чужого пота, летящие с веника во все стороны и главное разговоры, разговоры, разговоры соседей по удовольствию. Вот я и не горел желанием, когда в конце дня у меня осталось время на пункт 2 из любого уважающего себя путеводителя.

Я нашел адрес бань Джаалоглу. Самые старые и знаменитые в Стамбуле. В 1741 году один султан Махмуд I открыл их с целью мыть сограждан. И поскольку мылись они не бесплатно, то на эти деньги содержалась библиотека, открытая Махмудом в Святой Софии. Оказалось, что пешком от того места где стоял я в момент, когда мне сообщили адрес, до бань было пять минут ходу. Скажу, что я не страдаю топографическим кретинизмом, но бани настолько не соответствовали моему представлению, что я прошел мимо раза четыре или пять, попутно спрашивая у разных турков где это. Каждый раз, когда они отправляли меня в противоположную сторону со словами “Так это же совсем рядом!”, я думал, ну вот, что за уроды. Какое может быть удовольствие глумится над туристом и т.д и т.п.Когда мне в очередной раз ткнули пальцем прямо в дверь, я прочел вывеску, на которой было написано, что это одно из 1000 мест, которое стоит посетить, прежде чем навсегда покинуть этот бренный мир. Надпись бани была и на мостовой и еще на стене, и поперек улицы. Так что не удивительно, что я пять раз не заметил ни одну из них. Уплатив положенные 60 евро за max. помывку, я ступил в 300-летние бани.

Сразу за коридором, украшенным портретами султанов с одной стороны и селебрити с другой , были раздевалки. Круглый зал в несколько этажей со стеклянными дверьми и небольшими кабинами. Дали полотенце, деревянные тапки-стукалки и ключ. Ключ, сказали, из рук не выпускать все время пока я в бане.

Разделся, обернули и провели в большой, опять же круглый мраморный зал с высоким круглым куполом. В центре - мраморная лежанка опять же круглая. По периметру -небольшие раковины-мойки. Все из мрамора толи серого, толи посеревшего за 300 лет.

В углу была комната особо жаркая, вернее теплая по нашим меркам. Мрамор стен, лежанок и полов был горячим.

Подошел человек в усах с видом бандита, глянул номер на ключе и сказал что делать. Я погрелся, повалялся на мраморе, разглядывая других посетителей. То ли день или час были не банные, то ли 60 евро под силу Челентано, Кейт Мосс и Ференцу Листу деньги. Но посетителей, кроме меня было четверо в огромном зале. Все, судя по такому же, как у меня глупому виду, были в первый раз. Когда стало жарко, появился мой бандит. Разложил меня на мрамор и начал мять, не очень сильно. Но в некоторые моменты ко мне приходила мысль, а как же при случае этот турок мог бы пытать меня и сколько бы я в этом случае продержался.

Проверив на прочность все мои кости и сухожилья с суставами, видно поняв, что их не сломать, банщик дал мне паузу, а потом сказал надеть тапочки и пойти к мойке.

Тапочки- это деревянные подошвы с каблуком на нешироком кожаном ремешке. Ходить в них можно с большим трудом и то очень не быстро.

Когда-то в Стамбуле в царствование Сулеймана Великолепного жила некто Роксолана или Роксана. Так тогда звали всех славянок. Анастасия Лисовская, дочь священника из под Львова была захвачена и продана на стамбульском невольничьем рынке крымскими татарами. Так она попала в гарем Султана.

Когда я слышу эту историю, то думаю, что не просто так она туда попала. Уничтожила всех фавориток, детей и братьев Сулеймана. Также всех его друзей. Ее звали Смеющаяся.

Вот так со смехом уничтожила всех и возвела Роксолана Лисовская своего сына на Султанский трон. То ли потому, что сын ее был наш человек наполовину, то ли задумка была устроить самое ничтожное правление.

Но Селима еще звали Селим Пьяница. С таким Султаном Золотой век Сулеймана закончился быстро и еще вопрос, чего получила бы Турция, если бы не Селим.

А вспомнил я Селима, одевая тапочки в бане, потому что он, говорят, убился, поскользнувшись пьяным в банях.

Так вот, в тапочках-колодках поскользнуться невозможно.

У мойки на горячем полу меня еще раз мяли и мылили огромной мочалкой, поливая мыльной пеной из огромного ведра. Ощущение забытое, когда мама или бабушка в детстве мыла меня маленького мочалкой в ванне или корыте. Периодически меня окатывали прохладной водой из старинной медной мыски. Ощущение чистоты и расслабленности было полным. Еще бы кто-то завернул в полотенце и отнес в кроватку.

Завернули в два слоя, но не отнесли. Я вышел сам и попал в руки местного брадобрея, вида профессора медицины из развивающихся стран. Он не сильно уговаривая, убедил меня подстричь бороду и выбрить вокруг. По его виду было видно что бритье будет с обертываниями компрессами, массажем щек. Так оно и вышло. Правда бритву он взял ненастоящую и принялся менять в ней половину лезвия. Я спросил его, есть-ли настоящая опасная бритва. Он ответил, что есть и посмотрел на меня с интересом. А я выпил еще хорошего и крепкого горячего чая, сидел и потел, обернутый двумя полотенцами.

Потел по настоящему, чувствуя как крупными ручьями стекает пот на просторах спины и груди, незахваченных полотенцем. Потел то ли от чая, то ли от быстрой бритвы в незнакомой, уверенной руке. Потел от мысли как бы этот профессор устроил мне вторую улыбку от уха до уха своей уверенной и быстрой рукой.

Как бы слыша мои мысли, бритва нашла и срезала самую острую и выступающую точку моего кадыка. Размером в микрон. Я ощутил легкий даже не укол. Просто ощутил и все. А через минуту увидел маленькую точечку крови, которую профессор умело обработал чем-то, а потом заклеил.

Сатисфекшн был полным. Я дал всем на чай. Глаза профессора при этом были радостны, а банщика грустными. Я подумал, что они такие, независимо от размера бакшиша. Так они зовут чаевые.

Я вышел в жаркий город. Моя подстриженная, как у султана, борода радостно торчала навстречу теплому стамбульскому вечеру. Я подумал, хорошо слушать умного совета. Вот только как отличить один умный среди миллионов глупых. И как это непросто в стране советов, в которую я улетаю завтра.

Дубай 18.10.2014